Осознать, что так больше жить нельзя, – первый шаг к выходу из зависимости. Вторым шагом для кого-то становится участие в метадоновой заместительной терапии.
Михаил оглядывается назад и понимает, что он и не жил вовсе. Детства нормального не было, рано попал в тюрьму за кражу. К наркотикам пристрастился, когда отбывал первый срок. Это был 1989 год, достать одурманивающие вещества в тюрьме было сложно, но возможно. Ему предложили попробовать героин. Мужчина и подумать не мог, что этот укол навсегда изменит его жизнь.
Сейчас Михаил находится в метадоновой программе. Это замещающая терапия, где пациенту вместо опиатов дают метадон. Он снимает симптомы ломки, позволяет не думать ежесекундно о новой дозе. В отличие от наркотиков метадон не вызывает чувства эйфории. Если говорить просто, на этом веществе не словишь кайф. Люди, находящиеся в программе могут работать, создавать семьи, они трезво мыслят.
– Я прихожу за метадоном каждый день в одно и то же время. Меня постоянно проверяют, не употребляю ли наркотики или другие вещества, которые в сочетании с метадоном могут вызвать эйфорию. Алкоголь тоже нельзя. Если врачи найдут запрещенные вещества в организме, исключают из программы. Наркоманам нельзя верить, поэтому и нужны проверки. Я пять раз проходил реабилитацию, три раза был на пороге смерти, но все равно не мог остановиться. По статистке, из общего числа наркоманов два процента не поддаются никакому лечению. Мне сказали, что я в этих двух процентах. Но мне очень хочется верить, что это не так и я смогу хоть старость провести достойно.
После того, как Михаил вышел из тюрьмы, стал бесконтрольно употреблять, потом пошли кражи, чтобы достать денег на дозу. Дальше тюрьма – и все по новой. Были попытки остановиться, какое-то время у него был совместный бизнес с друзьями. Мужчина женился, родился сын. В этом году он пойдет в первый класс.
– Я не понимаю, как жена вообще со мной связалась. Честно. Она же у меня красивая, видная, неглупая. Ее не смутило, что я сидел, она знала о зависимости. Мы были вместе 8 лет. Много она натерпелась. Единственное, за что могу похвалить себя – я не распускал руки. Никогда не бил ни ее, ни сына. С детства запомнил, что такое побои. У меня были сложные отношения с отцом. Он то уходил, то приходил, а когда возвращался, бил меня так, что словами не описать. Пить из-за этого стал очень рано. Я не оправдываю себя, и мое детство не делает чувство вины меньше. То, что я попробовал первую дозу, не имело отношения к моему отцу.
Михаил не общается с семьей. Не потому что его близкие этого не желают. Он сам не хочет. Говорит, что им будет лучше без него. Только с братом мужчина поддерживает отношения, но минимальные.
– Я один с собакой. Мне так спокойней. Еще неизвестно, кому тяжелее. Им или мне. Но все-таки, думаю, сложнее моим родным. Мне-то что? Укололся – и ничего не надо. Помню, как жена с ребенком на руках в дверях стояла и просила меня не уходить. Плакала. Но все это на наркомана не действует. Все уходит на второй план.
У такой затуманенной наркотиками жизни есть и другие побочные эффекты. На улице может приключиться, что угодно, а через общий шприц можно подхватить серьезные болезни. Вот и Михаила беда не миновала, правда не в шприце дело. Он встречался с девушкой, она заразила его ВИЧ. Жизнь совсем потеряла смысл. Депрессия теперь подпитывалась не только тотальным чувством вины, но и тяжестью диагноза.
– Жалею что не жил нормально. Еще раз попробую лечь в клинику на реабилитацию. Не хочу сдаваться. Очень хочу верить, что у меня есть шанс на нормальную жизнь. Без боли. Тяги. Хочу маму порадовать. Как же мне хочется, чтобы сын, когда подрос, увидел меня здоровым и сильным. Все прошло мимо меня. У меня была возможность хорошо жить, в любви, посмотреть мир. Были люди, которые за меня боролись. Я все потерял. Мне тяжело смотреть на молодежь, которая пробует наркотики ради интереса. Это того не стоит. Многие говорят, что смогут остановиться, что от одного раза ничего не будет. Сказки это все. Настоящая жизнь жестока. Жалею, что не подумал об этом раньше. Если бы не наркотики, все могло бы быть иначе.
