Клад Наполеона на Ошмянщине

В конце 60-ых годов прошлого века в ошмянской районной газете было напечатано письмо, автор которого представился научным сотрудником одного из московских музеев. В письме говорилось, что по имеющимся у него сведениям, знаменитый клад Наполеона спрятан на территории нашего района, возможно на дне какого-нибудь водоема, и содержалась просьба сообщить автору об имеющихся преданиях и легендах на эту тему. Обратный адрес был указан почему-то до востребования. Не исключено, что это был один из кладоискателей, которые существовали и в те годы. Тем не менее, и в самом деле на Ошмянщине бытует масса историй о запрятанных французами сокровищах, зачастую с точным указанием места. Автору этих строк известно несколько таких легенд. Именно эти сокровища имели намерение искать в 1927-1928 годах на Ошмянщине французы, обратившиеся к местным властям с просьбой разрешить им установку в деревне Кунцевичи (автору не удалось определить местонахождение этой деревни. Возможно, дело в том, что территория тогдашнего Ошмянского повета была больше территории современного Ошмянского района, и эта деревня сейчас включена в состав соседей) памятника на могиле французских солдат, а также начать поиски золотой казны наполеоновской армии. Первое им разрешили, а второе — нет.

Имеют ли под собой реальную основу эти легенды? Не подлежит сомнению то, что армия Наполеона выступила в дорогу домой, нагруженная несметными сокровищами, награбленными в Москве. «Цивилизованные» захватчики поставили грабеж на промышленную основу. Рядом с крупнейшими соборами стояли специальные плавильные горны, в которых переплавляли содранные со святых образов оклады, ризы и другие похищенные в храмах предметы из драгоценных металлов. У стен Успенского собора даже осталась запись мелом — 325 пудов серебра и 18 пудов золота. Возможно, это был даже не окончательный, а промежуточный итог работы одного из горнов. Большая часть церковных сокровищ была погружена как минимум на 225 пароконных телег, набитых сверх всякой меры. Первоначальное количество фургонов с похищенным из Москвы имуществом (разумеется, разного качества и ценности) легко переваливало за десять тысяч. Но добычу не только увозили, но и уносили. Сто тысяч солдат выступили из Москвы, и в ранце каждого нашлось место для чего-то ценного. Даже если каждый нес только один килограмм добычи, то на круг получается 100 тонн! Но на самом деле, разумеется, никто одним килограммом не ограничился, не те были нравы. Тащили узлы, волокли баулы и чемоданы. Забирали все, что плохо лежало. Офицеры и иные состоятельные люди битком набивали свои конные экипажи и даже обвешивали строевых лошадей чересседельными мешками. И, разумеется, в ворохе мехов, тканей, книг и фарфоровых статуэток были золотые и серебряные вещи, а также всевозможные денежные средства в виде монет разного достоинства.

Кроме награбленного имущества существовала и собственно армейская казна, которая в то время еще содержала двенадцать миллионов франков в золотой и серебряной монете. Ее везли в бочках на 48 повозках. Доставка была поручена маршалу Нею. С каждым днем отступления становилось все яснее: все богатства не увезти, поскольку создалась реальная угроза полного разгрома французской армии и даже пленения самого императора. Обозы с добром превращались в тяжелую и смертельно опасную обузу. При переправе через Днепр в Орше Наполеон сам занимался отбором наиболее ценных повозок. И, наконец, у берегов Березины стало окончательно ясно: нужно делать тайники, в которых оставлять и награбленное в Москве, и золото армейской казны. Была надежда на возвращение с новой, более сильной армией, которая вернет Франции надежно спрятанные сокровища. Специалисты считают, что самое ценное было закопано французами на том участке отступления, который пролегал от Березины до Вильно. Четыре миллиона франков золотом вместе с орденами Почетного легиона были спрятаны на левом берегу реки. После Сморгони отступление наполеоновского войска продолжалось по двум направлениям: меньшая часть армии — баварский корпус генерала Вреде — двинулась по т.н. «черному шляху»: Сморгонь — Солы – м. Гудогай — Лоша, а основная часть по ошмянскому тракту: Сморгонь-Жупраны–Ошмяны-Медники. Важно, что во всех свидетельствах французов указывается, что казна и обоз с трофеями двигались именно ошмянским трактом.

Часть повозок с казной и трофеями сумела добраться до Ошмян, после чего их след теряется. Донесение дивизионного генерала Жана-Доминика Компана, отправленное с перехода Ошмяны — Медники, является последним документом, где прямо говорится об обозе с трофеями. Из него следует, что до 2 часов дня 7 декабря обоз не вышел из Ошмян. Далее генерал сообщает, что, несмотря на все принятые меры, он так и не смог узнать, выехал обоз из Ошмян или остался там.

В тот же день в 11 часов вечера, когда стало ясно, что обеспечить надежную охрану и транспортировку обоза в Вильно невозможно, начальник штаба армии Наполеона маршал Бертье отдал приказ об уничтожении всех экипажей с трофеями, кроме одной. В письме Наполеону он докладывает о своем решении: «… Я велел сжечь все повозки с трофеями, кроме одной, наиболее ценной». Таким образом, все повозки этого обоза кроме одной, были уничтожены, а груз (металл уничтожить невозможно) — спрятан, вероятно, на территории Ошмянского района.

Дальнейший след казны после Ошмян прослеживается по рапорту Даву от 8 декабря. Он отправлен в главный штаб из Медник. В нем сообщалось, что повозки с казной не могут сдвинуться с места, потому что сильно перегружены. Исходя из того, что французская казна достигла Медник, а об обозе с трофеями не упоминается, можно сделать вывод о большой степени вероятности сохранения в районе Ошмян «московских трофеев» и слитков золота, выплавленных из окладов икон храмов московского Кремля. И это уже не легенды, а документально зафиксированная информация от высших должностных лиц наполеоновской армии.

В качестве одного из подтверждения этой версии можно привести отрывок из воспоминаний капитана Куанье, изданных в 1899 году в Париже. В нем говорится, что Куанье сопровождал генерала, которому «было приказано уничтожить «московские трофеи» в озере, направо от нашей дороги». Похоже, что описываемые Куанье события происходили в районе Ошмян. Что же касается казны, то до Вильно в конечном итоге добралась только одна повозка, которая была брошена и разграблена на крутом подъеме на Понарскую гору в двух милях от Вильно по дороге в Ковно (Каунас).

Все описанное выше относится к сокровищам, принадлежавшим казне и императору. Ценности менее высокопоставленных грабителей постигла та же участь. Часть из них пряталась на дне колодцев и водоемов, закапывалась на участках оттаявшей земли на местах кострищ и пожаров, а часть просто выбрасывалась вблизи дороги. Безусловно, немало этих сокровищ давно обрели себе других собственников. Известно об огромных пожертвованиях церкви казаками, вернувшимися с этой войны. Вероятно, какие-то крохи попали и в руки разоренных жителей Ошмянщины, которые благоразумно предпочитали об этом помалкивать. Но, похоже, что основная часть сокровищ Наполеона еще ждет своих новых владельцев.

Один американский профессор-археолог убеждал, что, имей Америка столько схороненных под землей сокровищ, сколько их в Беларуси, то жила бы она еще в два раза богаче. На справедливое возражение, что отыскать клад представляется не таким уж и простым делом, умудренный жизненным опытом американец усмехнулся: «Главное, друг мой, не результат, а процесс. Тысячи людей готовы днями копаться в земле не ради сокровищ как таковых, а ради ощущения происходящего с ними невероятного приключения».

Следовательно, существует вполне серьезный спрос на некие кладоискательские туры, в рамках которых можно было бы открыть конторы по прокату поискового оборудования, наладить выпуск тематических брошюр и сувенирной продукции, организовать туристические маршруты, которые были бы интересны многим тысячам гостей из Западной Европы.

Александр СТАРОВЫБОРНЫЙ.