«Дядя, мат!»
В далеком 1971 году во время зимних каникул в помещении школы-интерната проводилось командное первенство района по шахматам среди школьников. Честь СШ №1 было доверено защищать Игорю Пучинскому, Александру Романову, Владимиру Магдалову, Оле Прудниковой и автору этих строк. Руководили командой преподаватели физкультуры Чеслава Рутковская и Владимир Гордиенко. Судейская коллегия была представительной — во главе ее был «главный спортсмен» Ошмян Збигнев Каминский. В числе арбитров нам был представлен и мужчина лет тридцати пяти, мастер спорта по шахматам из Минска, фамилия которого в памяти не сохранилась.
Я впервые принимал участие в официальном турнире. Впервые пришлось увидеть воочию и пользоваться настоящими шахматными часами, хотя этой игрой увлекался давно, сражался со сверстниками, принимал участие в газетных конкурсах по решению шахматных задач и даже читал учебники по шахматам, в которых, впрочем, самостоятельно мало что понимал.
Неудивительно, что и через много лет сохранились в моей памяти люди и события этого скромного состязания. Запомнился маленький мальчик лет 11-12 из команды школы-интерната. На фоне большинства участников турнира — учеников седьмых-девятых классов — он выглядел «сыном полка», но, несмотря на то, что он был самым юным из шахматистов, играл хорошо и показал неплохие итоговые результаты.
Основная борьба с первых партий развернулась между дружинами первой и второй школ. Судьба первого места решилась в очной встрече этих сборных, в которой с убедительным счетом победила наша команда.
В программе первенства в качестве заключительного аккорда предусматривался сеанс одновременной игры в шахматы, который минский мастер решил провести для лучших игроков турнира. Таких набралось человек пятнадцать, в их число попал и я. Конечно, участвовал в подобной игре я тоже впервые. После одержанной победы в первенстве очень хотелось не ударить в грязь лицом и здесь. Из сообщений прессы я знал, что были случаи, когда участникам таких сеансов удавалось свести партию вничью или даже выиграть у маститых гроссмейстеров. В крайнем случае, была надежда продержаться какое-то время и не дать разгромить себя в самом начале партии.
С такими мыслями я и сел за шахматную доску. С начала игры меня поразило, как мало времени тратит мастер на обдумывание ходов. Казалось, что за пару десятков секунд невозможно даже оценить положение фигур, не говоря уже о необходимости выбора оптимального хода. Со временем мое волнение несколько улеглось, больших проблем на доске я не замечал, мне казалось даже, что мое положение лучше, чем у соперника (подозревая изощренное коварство заезжего мастера, это настораживало больше всего). Игра продвигалась к середине партии, когда мое внимание отвлек шум на левом фланге. К моей зависти, оказалось, что произошло то самое редкое событие – один из игроков поставил мат опытному сеансеру. Самое обидное было то, что в ходе турнира я выиграл у этого паренька из второй школы. Минчанин поздравил победителя, произнес несколько приличествующих случаю фраз о подрастающем поколении, и игра пошла дальше. Однако уже через какой-то пяток ходов, почти одновременно ситуация повторилась — еще две партии закончились победой ошмянских школьников. Здесь поздравлений было уже поменьше: все обошлось простым пожатием руки. Я был поражен и не понимал, как это могло произойти. Из оцепенения меня вывел тоненький голосок моего соседа — того самого маленького мальчика из школы-интерната. «Дядя, мат!» — пропищал он. Красный, как рак, мастер молча пожал ему руку и перешел к следующей доске. И тут я понял, что напрасно осторожничал и отсиживался в обороне – соперник мне вполне по зубам. Похоже, что хороший игрок (иначе он не стал бы мастером спорта) не имел опыта проведения подобных сеансов и переоценил свои силы. Провинциальные школьники не показались ему достойными противниками, за что и пришлось поплатиться. Тех нескольких десятков секунд, которые он отводил на обдумывание хода, не вникая в глубину замыслов противника, ему хватало лишь на поверхностную оценку положения. Поняв это, я отбросил излишнюю робость и перешел к атакующим действиям. И действительно, через какой-то десяток ходов мат противнику удалось поставить и мне. «А слон точно здесь стоял?» — спросил заезжий мастер, испытующе посмотрев на меня. Я просто опешил. Мне и в голову не приходило каким-то образом обмануть соперника. Да и невозможно было это сделать. Хотя ходы никем не записывались, за спиной у каждого игрока стояли (но не вмешивались) многочисленные болельщики, представители команд, и подобные действия, конечно, сразу же были бы замечены. Я по памяти восстановил позицию и показал несколько последних ходов, которые и привели игру к подобному финалу. Мастер молча положил на доску своего короля, пожал руку и перешел к следующей доске.
Сеанс продолжался, но результаты его были уже ясны. Мастер проигрывал одну партию за другой. В конечном итоге получилось, что он проиграл все партии, кроме последней, результат которой точно не помню. На несчастного шахматиста было больно смотреть. Впрочем, когда я в кулуарах вслух посочувствовал его неудаче, руководитель одной из команд мстительно заметил: «Так ему и надо! Думал, что здесь глухая провинция и никто играть не умеет». Действительно, крепко подвела мастера излишняя самоуверенность и пренебрежение к соперникам. Наверно, этот сеанс запомнился ему надолго.
Навсегда запомнился и мне этот первый в жизни турнир, о котором свидетельствует сохранившийся диплом за первое место на третьей доске, заверенный подписью Збигнева Каминского.
Александр СТАРОВЫБОРНЫЙ.
Праект “Ашмянскія замалёўкі. З запаснікаў памяці…”
